Из книги Ивана Саблина "Дальневосточная республика: от идеи до ликвидации" (Sablin I. 2018. The Rise and Fall of Russia's Far Eastern Republic, 1905–1922: Nationalisms, Imperialisms, and Regionalisms in and after the Russian Empire. Routledge, 312 s.)
Сохранение Дальнего Востока для российского государства было главной заявленной задачей, как большевиков, так и их противников.
Три имперских образования, ставшие основными проводниками нового империализма в ХХ веке, а именно США, Япония и СССР, напрямую соприкасались друг с другом в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Более того, Дальневосточную республику (ДРВ) можно интерпретировать как одно из первых «свободных государств», которое в 1918-1922 годах Советская Россия, Япония и США стремились включить в свои неформальные империи при помощи политических и экономических механизмов. Кроме того, в 1920 году ДВР все еще считалась каналом для экспорта мировой революции в Восточную Азию – революции, которая прямо указывала на подчинение «освобожденных» монгольского и (в перспективе) корейского народов большевикам как центру нового имперского образования в его формальной (СССР) и неформальной (Коминтерн) ипостасях.
Хотя ДВР сыграла важную роль в отношениях между Москвой и иностранными государствами, задумали и создали республику отнюдь не в Москве. Московское большевистское руководство позволило дальневосточным большевикам и небольшевистским политическим акторам наполнить идею республики политическим содержанием, тем самым сделав их соавторами (а то и основными авторами) политики Москвы в регионе.
Согласно плану председателя правительства ДВР большевика Александра Михайловича Краснощёкова (Абрама Моисеевича Краснощёка), сформулированному в промежутке между весной и осенью 1920 года, главной целью ДВР было покончить с японской интервенцией. Но существовали у нее и другие цели. Она должна была прорвать блокаду Советской России и создать базу для пропаганды Коминтерна в Восточной Азии, в первую очередь, в Китае и Корее.
Краснощёков желал создать дальневосточное государство, которое было бы связано с Советской Россией, но сохранило бы автономию как во внутренних, так и во внешних делах, став центром революционной деятельности в Восточной Азии.
Однако ни Токио, ни Вашингтон не поверили в конституционализм и суверенитет ДВР. Республику так и не признала ни одна страна, кроме Советской России.
Сама Москва, впрочем, тоже относилась к «независимости» ДВР без особого уважения, хотя в мае 1920 года она признала ДВР, а в августе 1920 года вновь подтвердила свое решение о создании буферного государства. Владимир Ильич Ленин считал, что ДВР может доказать миру: большевики способны организовать буржуазную республику и управлять ею.
Как для социалистической, так и для несоциалистической оппозиции большевикам важнейшей проблемой оказалась внешняя политика. Крестьянское большинство во владивостокском предпарламенте проголосовало за то, чтобы считать Игнатия Леоновича Юрина (Игнация Гинтовта-Дзевалтовского), который поддерживал Краснощёкова в вопросе создания буферного государства, представителем всего Дальнего Востока, тем самым сделав большевиков ответственными за существующие и новые неудачи во внешней политике.
Нарком иностранных дел РСФСР Георгий Васильевич Чичерин и Краснощёков соглашались, что республика должна вести традиционную внешнюю политику, чтобы помочь Советской России выйти из дипломатической и экономической изоляции, но вместе с тем ожидалось, что она станет аванпостом транснациональной политики большевиков по распространению мировой революции в Азию.
В июне 1920 года Юрин с одобрения Народного комиссариата иностранных дел отправился в Китайскую республику. Его миссия заключалась в том, чтобы установить дипломатические и консульские отношения между ДВР и Китаем, подписать торговое соглашение и решить вопрос Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Однако в результате миссия не достигла успеха.
Юрин не сумел подписать экономическое и консульское соглашение с Пекином. В качестве предварительного условия китайцы потребовали, чтобы на территории их страны не было никакой большевистской пропаганды. Кроме того, Китай принял решение лишить российских граждан экстерриториальных прав в зоне отчуждения КВЖД и других частях Китая.
КВЖД была превращена в совместное российско-китайское коммерческое предприятие, и все права экстерриториальной администрации перешли к китайским властям.
Противоречия между традиционной внешней политикой и действиями Коминтерна свели на нет усилия ДВР к международному признанию. В сентябре 1920 года «Лос-Анджелес таймс» писала, что за попытками добиться признания Пекина стоит хорошо продуманный план распространения большевистской доктрины в Китае с целью изгнания англичан из Индии и всей Азии.
12 мая 1921 года Юрин был назначен министром иностранных дел ДВР.
Миссия Игнатия Леоновича Юрина, действовавшая в рамках традиционной внешней политики, ставила задачей восстановить дипломатические отношения с Пекином в контексте японской угрозы, актуальной как для российской, так и для китайской нации. ДВР обвиняла Японию в планах колонизации российского Дальнего Востока, что, ввиду японской оккупации Северного Сахалина, вызывало международные симпатии к русским как к угнетенной нации.
10 июня 1921 года Дальневосточное бюро РКП(б) приняло резолюцию, что ДВР может вступить в переговоры о концессиях на лесные, минеральные и прочие ресурсы с японским правительством и предпринимателями, а также с другими иностранцами, чтобы избежать вооруженного столкновения с Японией и ликвидировать очаг Белого движения. Регионализм Краснощёкова проявлялся в желании сделать эти концессии по возможности источником не только политической, но и экономической выгоды. Но когда Чичерин узнал о резолюции, он проинформировал Политбюро, что до окончания интервенции Наркоминдел считает любые переговоры с японским правительством или капиталистами недопустимыми и опасными. По мнению Чичерина, концессии могли стать «троянским конем», маскирующим японскую или белую агрессию против ДВР. Более того, Чичерин признал, что тактика предоставления иностранным державам экономических преимуществ уже провалилась в западной части бывшей империи. Владимир Ильич Ленин поддержал Чичерина в его решении отвергнуть план Дальбюро и отказаться от дальнейшего обсуждения японских концессий, пока Япония не выведет войска с российского Дальнего Востока и не установит дипломатических отношений с Читой и Москвой. Политбюро одобрило предложения Чичерина, о чем было объявлено Юрину.
В июне 1921 года, докладывая о своей миссии, Юрин утверждал, что пекинское правительство уже было готово подписать торговое соглашение, но его настроение изменилось после формирования альтернативного ДВР Временного Приамурского правительства. Он считал, что КВЖД потеряна из-за так называемой «декларации Карахана», которая в 1919 году фактически передала железную дорогу Китаю. Как «регионалист» и сторонник Краснощёкова Юрин возражал против решения московского руководства обсуждать вопрос о КВЖД на советско-китайских переговорах: он считал, что этот вопрос должна урегулировать ДВР.
Миссия Юрина в Пекине была названа его оппонентами «центром и органом» пропаганды в Китае, Корее и даже Японии. Большевистская пропагандистская работа противоречила внешней политике ДВР и причиняла ей вред. Большевики пытались возложить ответственность за разрушенную экономику на «так называемых интервентов», ненависть к которым они разжигали среди населения.
Однако 4 июля 1921 года Правительство ДВР отправило Юрина в Пекин с новой миссией, оставив его на посту министра иностранных дел.
6 июля 1921 года Дальневосточное бюро ЦК РКП(б) большинством голосов признало это решение недействительным, указывая, что партийная организация никогда не давала Краснощёкову полномочий на самостоятельное ведение внешней политики.
Была принята резолюция против Краснощёкова, несмотря на сопротивление Юрина, а через несколько дней Политбюро ЦК РКП(б) отозвало Краснощёкова в Москву.
Впрочем, трудности со связью между Москвой и Иркутском, с одной стороны, и Китаем, с другой стороны, позволили Юрину, официально находившемуся в Китае с дипломатической миссией, подчинить себе представительство Коминтерна в Китае.
Несмотря на директивы московского руководства, приказывавшие ДВР согласовывать с ним все вопросы внешней политики, правительство Краснощёкова пыталось провести переговоры с японским консулом в Харбине.
Оно считало, что с Японией следует подписать договор, не дожидаясь полного вывода ее войск из региона. Более того, Юрин, по-прежнему остававшийся на посту министра иностранных дел, начал эти переговоры. Примирительная позиция Юрина возмутила не только большевиков, но и умеренных социалистов, проникнутых национально-оборонческими настроениями.
Кризис удалось погасить, отозвав Юрина в Москву.
Буферное государство, созданное Краснощёковым в период между весной 1920 и летом 1921 года, не достигло заявленных международных целей.
Оно не сумело привлечь никаких иностранных инвестиций. Одновременное обращение к либеральным и социалистическим взглядам на постимперский мир привело к неудачам ДВР как в традиционных международных отношениях, так и в революционной пропаганде. Японские войска не ушли из Приморской и Сахалинской областей, а готовность Краснощёкова и Юрина пойти навстречу японцам, не требуя вывода их войск, вызвала негодование как в Москве, так и на российском Дальнем Востоке.
ДВР можно интерпретировать как большевистский спектакль, поставленный с целью прекращения японской интервенции, но этот спектакль не был ни тщательно срежиссирован, ни безупречно сыгран.
Комментариев нет:
Отправить комментарий